«Без посредников» с Алексеем Венедиктовым

«Не нужно примитивизировать Варфоломеева и Бунтмана»

- Алексей Алексеевич, прежде чем приступить к темам прошедшего с нашего последнего интервью года, несколько таких глобальных вопросов. Как «Эху» живется в новой реальности?

- «Эху» живется профессионально. Конечно, ситуация сложная для нас. Потому что в условиях, когда твое государство фактически ведет военные действия, трудно сохранять объективность. А мы пытаемся сохранять объективность. И в результате этого мы получаем разного рода обвинения. И это трудно, прежде всего, морально. Потому что реально твоя страна или её интересы увязаны в вооруженном конфликте. Но надо сохранять хладнокровие.

- Сейчас это тяжелее делать?

- Это сравнимо с 2008-м годом. Это тяжелее, чем в 2008-м году, но сравнимо.

- Почему тяжелее?

- Просто Украина больше чем Грузия.

- «Эхо Москвы» неудобно никому – и оппозиция, бывает, на вас наезжает, и власти. Насколько в условиях текущего кризиса данная модель жизнеспособна и долговечна?

- Жизнеспособна и долговечна.

- Вот мы видим, например, проблемы с «Дождем» возникли, который лишили эфира кабельные операторы. Могут ли у «Эха» снять передатчик с Останкино?

- Конечно, все может быть. Но мы понимаем, что это решение политическое, и это решение будет принимать один человек, это очевидно.

- В этой связи: «Эхо» - жизнеспособно, и оно существует в текущих политических реалиях, благодаря кому?

- Благодаря понятной, внятной редакционной политике.

- Редакционная политика «Эха» - это политика Алексея Алексеевича Венедиктова или консолидированная политика редакции?

- Это политика Алексея Алексеевича Венедиктова в соответствии с «Уставом «Эхо Москвы». Она выработана мной и ответственность за нее на мне. И, естественно, я её обсуждал и продолжаю обсуждать с определенным кругом людей внутри редакции.

- Просто я постепенно подвожу к вопросу о том, что будет с «Эхом» после того, как поменяется главный редактор? Это может произойти в 2019 году, как вариант. Известна непреклонность позиций ваших первых заместителей Сергея Бунтмана и Владимира Варфоломеева. То, чем Вы активно занимаетесь – настраивание контактов с властью – они это смогут делать?

- Вы примитивизируете Володю и Сергея. Просто GR-ом (контактами с властью) у нас по распределению занимается главный редактор. Если каждый из них встанет на мою позицию, они будут это делать так же, как это делаю я.

-То есть, они – не Тимченко, они переступят через какие-то свои эгоистичные порывы, ради сохранения «Эха»?...

- Я еще раз повторю: если командир убит, отряд должен держать высотку. А не бежать с нее, сломя голову.

- Ваши заместители эту позицию поддерживают?

- Да. И главное, что они вместе со мной вырабатывали эту позицию. Моя позиция – это наша общая позиция. Она выработана совместно, а провожу её я. Её поддерживают и другие заместители главного редактора Таня Фельгенгауэр и Марина Королева.

- По поводу принятия решений на «Эхе» - проведу аналогию с любимой Вами «Игрой престолов» - есть ли у главного редактора «малый совет»?

- Да, конечно, это мои заместители и мои помощники, которых я выбрал. Это все неудобные, конфликтующие со мной и между собой люди. Но это лишь повышает надежность конструкции. По отдельным направлениям в этот «малый совет» входят и другие люди, когда их это касается.

- И завершая эту тему, приведу цитату из недавнего интервью Путина французским СМИ: «Если Вы послушаете некоторые наши радиостанции, посмотрите некоторые телевизионные передачи, то, я Вас уверяю, Вы ещё вряд ли найдёте какой-то аналог подобной оппозиционной деятельности во Франции». Несмотря на всё, Путин по-прежнему считает «Эхо» оппозиционным СМИ?

- Ну, он «Эхо» не назвал. Может быть, он имел в виду «Шансон», «Русское радио» и «Авторадио»?

- Мне показалось, что именно «Эхо» здесь имелось в виду….

- Я понимаю, что Президент имел в виду. Точнее, это моя конструкция. Президент имел в виду, что «Эхо Москвы» оппонирует постоянно действующей власти. Он прав. Я разделяю эту его позицию. Мы не оппозиционное, но мы оппонирующее, критикующее СМИ. Владимир Владимирович в этом прав, безусловно.

- Еще одна цитата, теперь уже из Вас. В своем недавнем интервью на «Эхе Кирова» Вы сказали: «Я знаю, что Владимир Путин не очень доволен позицией «Эха» по Украине».

- Это я мягко еще сказал.

- А что за «позиция «Эха» по Украине»?

- Её нет. Позиция «Эха» заключается в том, что мы предоставляем слово тем людям, которых Владимир Владимирович считает недостойными того, чтобы им предоставили слово – грубо говоря, врагами России. Он не доволен этим. У «Эха» нет никакой позиции по Украине. «Эхо» - это коммерческое предприятие, оно не может иметь позицию по Украине.

- Не проводит ли Президент, если Вы знаете, конечно, аналогию между тем, что вы предоставляете слово «врагам России» и тем, что вы сами такими «врагами» являетесь?

- Я не знаю, я с Президентом это не обсуждал.


«Если Доренко будет вышвырнут с радио «Говорит Москва», я ему снова предложу работу на «Эхе»»

- Вопрос по поводу Сергея Доренко – этакий взрыв прошлого года. Так внезапно он возник в эфире «Эха» и в какой момент возник! Может ли ведущий – не гость «Особого мнения», а именно ведущий какой-либо линейной передачи – так, как это делал Сергей Доренко, явно доносить свою позицию? В данном случае, «антинавальную» позицию.

- Ну хорошо, а может Матвей Ганапольский, ведущий «Утреннего разворота», поддерживать господина Навального?

- Может.

- Ах, может, да? Значит, и Доренко может.

- Я сейчас говорю не про факт поддержки, а про факт того, как Доренко все это давал в эфир.

- У каждого своя манера. Я не диктую ведущим свою манеру. Я напомню вам, что Сергей Доренко появился у меня, когда он был вышвырнут с РСН. Если бы он не был вышвырнут с РСН, он не получил бы эфир на «Эхе». Это простая история. Если господин Доренко будет вышвырнут с радио «Говорит Москва», я ему снова предложу работу на «Эхе».

- Предоставление эфира с Доренко – это одновременно было и некой уступкой, компромиссом с властью? В том смысле, что в самый прайм вы даете эфир ведущему, который так явно настроен против Навального.

- В самый прайм я даю слово ведущим, которые приносят мне максимальный рейтинг. Господин Ганапольский и господин Плющев призывали голосовать за господина Навального, господин Доренко выступал против. Не вижу особой разницы.


«Тихона Дзядко убеждали его товарищи не ударять мне в спину – он не послушался»

- Уход Тихона Дзядко – немного не понятная для меня история. Вы на Hromadske TV говорили, что Тихон проявлял излишнюю активность в оппозиционной деятельности и что Тихон участвовал в оргкомитете митинга на Болотной. При этом сам Тихон у себя в твиттере написал, что это не так. У Вас были какие-то разногласия с Тихоном или ему просто предложили должность на «Дожде», и он ушел?

- Тихон Дзядко, выступая в петербургском каком-то университете, занял позицию, которая противоречит редакционной позиции радиостанции «Эхо Москвы» - а именно, что всяким уродам, в том числе, принадлежащим к властным партиям, сейчас давать слово в медиа нельзя. Второе: не я сказал, что Тихон Дзядко участвовал в оргкомитете. Насколько я понял из всей этой истории, это был разговор с Мустафой Найемом Тихона, из которого Мустафа услышал от Тихона, что он участвовал в оргкомитете. Он мне задал вопрос – я на это ответил. Я не знаю, участвовал он в комитете, не участвовал он в комитете… - это вторая история. И третья история – ему предложили работу заместителем главного редактора. Это его выбор. Когда он мне подал заявление, я ему сказал: «Забери свое заявление, ты занимаешься ерундой». Тихон подал заявление по собственному желанию, обидевшись на комментарий не мой, а Сергея Бунтмана. Я считаю, что это детский сад и это не достойно. Причем Тихон ушел в тот момент, когда решался вопрос о моем утверждении главным редактором. Его убеждали его товарищи не ударять в спину, не демонстрировать разногласия с Бунтманом – он не послушался. Ну, значит так он ценил «Эхо Москвы». Это его выбор.

- Сотрудник радиостанции не может критиковать публично её редакционную политику?

- Он не должен пропагандировать другую редакционную политику. Тихон объяснял студентам в данном случае, что надо вести себя так, как «Эхо Москвы» себя не ведет в журналистике.

- То есть он как антипример вас привел?

- Совершенно верно.


«Чтобы приструнить меня, нужен Путин, а не новый генеральный директор»

- Что с вопросом запрета сотрудникам ведения блогов в соцсетях?

- Нет такого вопроса. Я говорил о том, насколько должно быть ограничено участие сотрудников в соцсетях. Но у меня пока нет решения, а пока нет решения, все свободны.

- В этой связи, следующий вопрос. Вы не фейсбучный, поэтому, наверное, не в курсе, что в этой соцсети некий сотрудник «Эха» инкогнито ведет свой блог о радиостанции. Недавно он написал о существующих разногласиях главного редактора и генерального директора. С какой целью вообще прислали нового гендира – приструнить Алексея Венедиктова?...

- Чтобы приструнить меня, нужен Владимир Владимирович Путин, а не новый генеральный директор.

- … осложнить жизнь Вам?

- Да, осложнить жизнь. Это политическое решение. Для того чтобы действительно создать нам некие внутренние трудности, внутренние конфликты или внутреннее напряжение. Это не самая моя главная проблема в современной истории.

- Ну вот пишут, что «блондинка», как называют нового гендира, пыталась внести изменения в распорядок, позволившие бы ей самой увольнять сотрудников редакции.

- Нет, это неправда. Уволить сотрудников генеральный директор «Эха» может только по представлению главного редактора.

- В этой связи вопрос, а насколько реально ей переписать «Устав»?

- Для того, чтобы изменить «Устав», нужно три четверти голосов акционеров. Мы контролируем 34%, поэтому таких процентов у «Газпром-медиа» нет.

- Вот Вы говорите, что жизнь усложнилась. А это как-то влияет на работу «Эха»?

- На работу не влияет, на меня влияет. Мне не нравится тратить свое время на ерунду.

- Вот тут господин Соловьев призывал «Газпром-медиа» избавиться от «Эха» как от актива. Если такое произойдет, сможете ли вы существовать самостоятельно и понадобится ли вам финансовая поддержка, например, от господина Ходорковского, о чем некоторые сейчас говорят?

- Мы с господином Ходорковским за это время встречались дважды и не поднимали этот вопрос вообще. Мы готовы выкупить у «Газпром-медиа» принадлежащий им пакет «Эха» по рыночной цене. «Газпром» отказывается продавать нам их пакет.

- В принципе вы готовы абсолютно самостоятельно существовать без проблем?

- Абсолютно. Мы же существовали до сих пор на заработанные деньги.

- Да, но все-таки Президент и ваши критики продолжают утверждать, что «Эхо» на государственные деньги занимается оппозиционной деятельностью. Это до сих пор звучит.

- Президент уже два года об этом не говорит с тех пор, как ему положили на стол расчеты. Он был введен в заблуждение.


«На место Плющева в ночном эфире сядет Ганапольский»

- Вопросы про ваш новый ночной эфир. Прошло уже больше 4-х недель - думаю, уже можно их задавать. Я знаю, что Вы довольны ночным эфиром. А планируется ли туда что-то добавлять, убирать?

- Александр Плющев в июле уйдет в отпуск. На его место сядет другой ведущий, которому я доверяю ведение ночного эфира - Матвей Ганапольский. Я посмотрю, как другие ведущие ведут в том же формате. Я изучаю формат пока. Сашей я очень доволен, он задал параметры, поэтому я отпускаю его в отпуск.

- Но это пока будут именно эти 2 ночи?

- Пока да. Мне нужно матрицу отработать.


«У меня нет проекта «Леся Рябцева»»

- Поговорим о Вашей помощнице Лесе Рябцевой…

- У меня их две. Леся Рябцева на внешнем контуре и Катя Кобзева на внутреннем. Катя занимается внутренним управлением – гораздо более сложным и не публичным. Леся занимается публичным, она мой министр иностранных дел, а Катя – министр внутренних дел. Кто чаще цитируется? Министр иностранных дел.

- В чем суть проекта «Леся Рябцева» для Вас?

- У меня нет проекта «Леся Рябцева».

- Но выглядит это так, что это Ваш проект. И есть версия, что в блоге «Краем глаза» на сайте она пишет те вещи, которые Вы сами не захотели озвучивать, чтобы не испортить свои отношения с некоторыми людьми.

- Смешная версия, потому что Леся присутствует не под столом на этих встречах, а рядом со мной открыто. Поэтому всем очевидно, что этот блог мною разрешен. Я, конечно, не цензурирую его – я считаю, что Леся вполне самостоятельная талантливая девочка, которая может это описывать.

- Это как с Рувинским пример Вы сегодня на пресс-конференции приводили: если какие-то претензии по содержанию будут к Вам, Вы скажете: «Не я же написал, Леся написала – к ней вопросы».

- Леся написала – к ней вопросы. Ко мне претензии, что я её взял с собой. Но это действительно её проект. Она, присутствуя на 147-ой встрече, сказала, что она больше не может не выплескивать то, что в ней накопилось. Я ей ответил: «Попробуй, посмотрим на результат». Не вижу причин её в чем-либо ограничивать.

- Вопрос в репутационных рисках здесь, на мой взгляд, возникает.

- Вся моя работа – репутационный риск.

- Основная претензия к Лесе была в том, что в своем тексте про Немцова она процитировала текст его личной смс-ки. Чем это лучше публикаций сайтом LifeNews телефонных переговоров Немцова с другими оппозиционерами?

- Не понял. Она же не подслушивала этих разговоров, она принимала в них участие.

- То есть она это сделала с разрешения Немцова?

- Я не знаю, меня это не интересует. Леся дружит с Немцовым гораздо дольше и глубже, чем я. Их личные отношения я не регулирую. Если она это написала – это её ответственность, как и у любого блогера.

- Послушайте, Алексей Алексеевич, проблем у «Эхо Москвы» много. Латынина, Орехъ, Ганапольский…

- Я знаю, я сам - проблема.

- И вот сейчас еще добавляется вот это.

- Да, добавляется, и еще добавится, и еще…

- У вас и так концентрат проблем уже высокий. И Вы еще больше концентрируете.

- Я не концентрирую. Мой молодой специалист, моя помощница попросила у меня разрешения вести свою рубрику, которую она пишет исходя, из своих представлений о встречах. У меня с ней ограничение, чтобы она суть наших разговоров, которые я веду как главный редактор с представителями власти или оппозиции, не выкладывался. А её наблюдения – выкладываются. Это всё ограничение. Она его приняла.

- Это ведь примерно то же самое, что делали Вы, рассказывая о своих встречах с Президентом?

- Я вынужден был рассказывать. Рассказы о встречах с президентом начали совершенно другие люди – Владимир Сунгоркин и Михаил Леонтьев рассказали о моих взаимоотношениях с Президентом после Грузинской войны. Я вынужден был рассказывать, как было на самом деле – я вынужден был корректировать их неточные рассказы. Поэтому я говорю ровно то, что я могу сказать. Леся попросила разрешения описывать личные встречи без рассказа сущностных вещей – вот она это и делает.

- А встречи с Президентом изначально были только закрытыми, это был умышленно выбранный для них формат…

- Первый раз открытыми они стали в 2008-м году, когда Президент критиковал позицию «Эхо Москвы» по Грузии. Открытыми сделал их не я.


«Я занимаюсь профессией, а не собаченьем с коллегами»

- Вот сейчас у нас бурный рост патриотических настроений, разделение на «наших» и на врагов. «Эхо», понятно, – враги 100%, потому что даёт позицию Киева.

- Вы знаете, что впервые врагом нас назвал Горбачев через месяц после нашего рождения в сентябре 1990 года. Власть всегда называет нас врагами. Ну что тут поделаешь?

- У меня вопрос был даже больше не про власть, а про общество. Оно вот как-то консолидировалось вокруг этой истории с Крымом, и, как будто бы, не хочет слышать других точек зрения.

- Рейтинги этого не показывают. У нас рост посещаемости, рост слушаемости.

- При этом вместе с вашими рейтингами растет рейтинг Президента, как ни странно!

- Ну и что? А мы не отвечаем за рейтинг Президента, Немцова, Навального, Прохорова, Зюганова… Нас интересует слушаемость «Эха», она растет. Это значит, есть востребованность у людей, и она растет на разные точки зрения. Всё остальное за рамками нашего интереса. Рейтинги могут расти у Путина, у Дмитрия Киселёва, у Владимира Сунгоркина, у Павла Гусева – это не наш вопрос. Наш вопрос – это наша слушаемость, доверие к «Эху», а не доверие к ВГТРК или еще к кому-то.

- Доверие к «Эху» растет на фоне всех этих событий?

- Конечно. Потому что все больше и больше людей сюда приходит, чтобы получить разнообразие. Когда вы одну кнопку включаете, вторую, третью, а там всё одно и то же, вы инстинктивно ищете разнообразия. Мы не транслируем альтернативную точку зрения, мы транслируем разные точки зрения. Получается, что этот салат мы заправляем майонезом.

- Всё отлично, но меня здесь расстраивает, что люди этого не оценивают.

- Люди это оценивают. Они продолжают слушать «Эхо» и их количество увеличивается.

- Критики «Эха» обычно выдергивают что-то из контекста, а затем навязывают эту свою точку зрения остальным.

- Ну и пусть, они имеют право на свою ошибочную точку зрения.

- Но они навязывают это аудитории федеральных телеканалов, которой все-таки нельзя пренебрегать.

- Я пренебрегаю аудиторией федеральных каналов до тех пор, пока эта аудитория не становится нашей. Почему я должен думать, что обо мне думают люди, которые обо мне ничего не знают, которые меня не слушают – что за бред? Которые представляют меня мультипликаионным персонажем, нарисованным Владимиром Соловьёвым, Арамом Габреляновым, Дмитрием Киселёвым… Вы что, думаете, я не могу этого сделать? Просто у нас другая профессия. Вы что, думаете, я не могу рассказать о личной жизни семьи Габреляновых и их назвать словами, которыми я их могу назвать? У меня просто другая профессия – я пожимаю плечами и иду дальше. Я занимаюсь профессией, а не собаченьем с коллегами. Мне это не интересно. Мне жалко на это тратить жизнь свою и своих друзей.


«Я пьяница и бабник. И мои слушатели это знают»

- До публикации компромата лично на Вас дело дойдет, как думаете?

- Да, конечно. Вот здесь, например, посылают ко мне чернокожих проституток – говорят, что я их заказал. И сейчас вот вы видели сами на ресепшене, как девушка требовала меня. Звонят мне ночью в номер - говорят, что я заказал вина на 10 000 долларов и просят спуститься, забрать. Посылают ко мне в Петербурге трансвеститов, говоря о том, что Венедиктов заказал в номер мальчиков. Слушайте, кто предупрежден, тот вооружен. Я всё это знаю. Администрация отеля предупреждена, местные правоохранительные органы предупреждены. Через ваш EchoNews я предупреждаю, что я это знаю.

- Вы в таком военном положении практически?

- В осадном. Как правильно сказал Бунтман: «Где-то я про это уже читал. А! Бастион Сен-Жерве. Осталось найти салфетку и пообедать плотно».

- LifeNews Вас просто давно уже пугает какими-то…

- Пугает? Я не из пугливых.

- Они обещали какой-то компромат в 2012 году – так ничего и не выложили. Сейчас снова говорят про какой-то компромат…

- Ну, наверное, есть компромат – мы все живые люди. Пусть выкладывают. Пока то, что они выкладывают, вызывает только смех.

- Репутации «Эха» это вряд ли, по-вашему, повредит?

- Никак не повредит, потому что я на публичной поляне уже 15 лет. И все наши слушатели знают, кто я такой. Они и без того знают, что я пьяница и бабник. Ну а что может повредить репутации пьяницы и бабника? То, что он бросил пить и перестал быть бабником – вот это, а не наоборот! Ну да, я пьяница и бабник – что я могу с этим поделать? Вот мне Катю привесили, Лесю привесили, еще кого-то привесят. Ну, пусть. Мне это льстит.

- Ну что ж, Алексей Алексеевич, спасибо. Терпения Вам.

- Да ну, бросьте. Я избыточно терпелив. Я советский школьный учитель – им терпения не занимать. >>